Евросоюз — это ловушка?

Сколько демократии в Евросоюзе и почему из него так сложно выйти.

Сколько демократии в Евросоюзе и почему из него так сложно выйти. Наш разговор с профессором Ульрике Геро. Профессор Геро руководит департаментом Европейской политики и исследований демократии Дунайского университета г. Кремса, она основала Лабораторию европейской демократии.

Почему выход из ЕС кажется такой сложной процедурой? Часто трудно понять, как работает Евросоюз, кто в нем принимает решения. Евросоюз — это ловушка?

Структуры Евросоюза действительно непрозрачны, и это его самая большая проблема. Поэтому неудивительно, что люди испытывают недоверие. Но можно ли из-за этого назвать ЕС ловушкой? Конечно, нет. Мы не попали в ловушку, а построили политическую систему, которая, с одной стороны, является законной, но в то же время пока не совсем легитимна.

Евросоюз является законной структурой, потому что мы сами его создали, заключив соответствующие договоры: Маастрихтский договор, Лиссабонский договор. В них установлено, как работает ЕС, и поэтому Евросоюз является законным. К сожалению, он еще не совсем легитимен, потому что интересы граждан — носителей верховной власти — пока еще адекватно не представлены.

Но ведь граждане ЕС, как в любой другой демократической системе, имеют возможность избрать парламент. Разве депутаты Европейского парламента не являются их легитимными представителями?

Конечно, являются. Но Европейский парламент, к сожалению, решает не все. Самые важные решения принимает Европейский совет, и поэтому в ЕС есть дефицит демократии. Многие граждане видят в этом проблему, что, в свою очередь, объясняет, почему дискуссия о выходе Великобритании проходит так тяжело.

Во-первых, не совсем ясно, могут ли британцы принять это решение сами. И даже если могут — хотя, по всей видимости, они с этой задачей не справляются — возникает следующая проблема. Британская экономика так тесно переплетена с европейской, что британцы не могут выйти из ЕС, не нанеся вреда Европе. Этот вред стараются по возможности снизить, что делает выход такой сложной процедурой. 

А ЕС вообще заинтересован в том, чтобы стать сильнее и объединить как можно больше стран-членов?

Вопрос в том, можно ли поставить знак равенства между размером и силой. Многие государства сейчас находятся в процессе вступления в ЕС, есть заинтересованность и со стороны Украины, с Турцией уже ведутся переговоры о вступлении, сейчас, правда, замороженные. Дело в том, что из недавней истории мы уже вынесли урок: если Евросоюз расширяется, он должен вырасти и вглубь, нужна более глубокая интеграция. Вступление новых государств ведь не означает автоматического усиления ЕС. Сила связана также со способностью принимать решения. Для этого нужно не расширение, а углубление интеграции. И именно в этом сейчас заключается серьезная проблема Европейского союза.

Некоторые критики ЕС сравнивают его с СССР. Есть ли на самом деле сходство между ЕС и Советским Союзом?

Когда так называемые популисты приравнивают ЕС к СССР, они хотят создать впечатление, что Европейский союз является таким же тоталитарным режимом, каким был СССР. Это, конечно, неверно.

Почему?

Потому, что Советский Союз был неправовым государством, в котором проводились только фиктивные выборы, была только одна партия, КПСС, то есть СССР не был демократической страной. В отличие от него, Евросоюз — объединение свободных стран-членов. В ЕС проходят выборы, есть парламент, в котором представлено множество партий, в том числе даже критически настроенные в отношении Европы. Это, кстати, самый верный показатель демократии — тот факт, что разрешена критика. То есть ЕС никоим образом нельзя сравнивать с СССР.

А с США?

Тоже нет. США — это федеративное государство, как и Германия, а ЕС таковым не является. У США есть собственная валюта, как и у части стран ЕС, но при этом, что самое главное, у Соединенных Штатов есть и единая финансовая политика. У ЕС ее нет, как нет и бюджетной политики. Правда, существует бюджет ЕС, но он составляет всего 0,9 процента от европейского ВВП.

Кроме того, в ЕС нет правительства. Есть такие органы, как Еврокомиссия и Совет, в который входят страны-члены и который часто не может прийти к единому мнению. Кроме того, есть европейский парламент, но нет ни правительства, ни Пентагона, ни Белого дома — резиденции президента. Дональд Туск, председатель Европейского совета, не может принимать решения без глав государств и правительств. Поэтому ЕС сегодня страдает в первую очередь от того, что нет четкой правительственной власти, ясных властных структур и от того, что, в сущности, не совсем понятно, кто принимает решения. ЕС — больше, чем союз государств, поскольку есть общая валюта. Но он еще не является федеративным государством, и это самая большая проблема Европейского союза.

Можно ли сейчас сказать, в каком направлении движется ЕС: к усилению интеграции или к большей автономии отдельных стран-членов?

По-моему, все остается открытым, и ЕС именно сейчас, в этот исторический момент, как раз в ту секунду, что мы беседуем, может пойти и тем, и другим путем. Снова впасть в национализм или в условиях кризиса решиться на более сильную интеграцию. Ведь мы переживаем несколько кризисов — от «брекзита» до миграционного кризиса — и поняли, что по-старому все продолжаться не может. Возможно, именно сейчас можно поставить перед собой сложную задачу: развитие ЕС в направлении Европейской Республики.

Если Европа станет республикой, не растворятся ли национальные и региональные культуры и языки в этом европейском государстве?

Отнюдь! Идентичность, культура и язык никак не связаны с политической надстройкой. Федеративная Республика Германия также не является гомогенным культурным пространством, и Бавария не похожа на Рейнскую область. Или посмотрите на Францию. Французская Республика — это и бретонцы, и корсиканцы. Корсиканцы и британцы говорят на разных языках, у них разные культуры, но при этом они — граждане Французской Республики.

Если кто-то выступает за европейское федеративное государство, или, как я, за федеративную Европейскую Республику, это не означает, что они стремятся к культурному единообразию.

Но если ЕС действительно станет республикой, не будет ли у такого государства слишком много власти?

Нет, потому что республика — это не сверхгосударство и не централизованное государство. Республика — это государство, в котором граждане равны перед законом. В Европейской Республике, конечно, были бы защищены все ее культуры и языки, они были бы равны перед законом. Республика — не однородная масса.

Но возможно другое развитие событий. В политике на европейском континенте может усилиться национализм, и это может даже привести к ограничениям права и свободы. Я говорю так потому, что мы уже сегодня наблюдаем это в Венгрии или в Польше. Конституционные суды в этих странах контролируются правительством, как и многие СМИ. Это реальный сценарий, и поэтому выборы в Европейский парламент 26 мая будут иметь решающее значение.

Что именно важно на этих выборах?

Во-первых, вопрос, сколько людей проголосует. В 2015 году явка составила 42 процента, но в этот раз она обещает быть гораздо выше. Возможно, среднеевропейское значение достигнет даже 69 процентов. Во-вторых, на этих выборах будет решаться вопрос, наберут ли так называемые популистские партии — «Национальный фронт» Марин Ле Пен, «Фидес» Виктора Орбана, «Лига Севера» Маттео Сальвини или «Альтернатива для Германии» — более трети голосов. Дело в том, что треть мест в парламенте дает возможность блокировать парламентские решения.

Поэтому выборы в Европарламент станут индикатором, который покажет, использует ли Европа шанс на развитие в направлении европейской демократии, европейской республики. Или же — усилятся ли национальные центробежные силы.

Текст: Quorum

Назад

больше новостей

Кругом обман!